Решение отправиться в марте на Байкал было принято примерно за полгода до самой поездки. Андрей Басалаев давно звал прокатиться по байкальскому льду, но раньше мой ответ всегда был категоричен - "у меня нет снаряжения для зимних велопоходов..." или - "не люблю я зимние походы...(хотя никогда в них и не ходил)". А тут меня позвали, и я, не думая, сразу согласился. Потом подумал, и пришел к выводу, что снаряжение-то у меня почти все имеется. Кроме, разве что, шипованных покрышек (которые вскоре уже были поставлены на колеса моего велосипеда) и пухового спальника (который быстро занял свое место в куче прочего снаряжения). И начались тренировки... Вернее, всего-то около 130 километров за пять-шесть выездов.
С приближением даты старта становилось все волнительней - я словно вернулся на десяток лет назад, когда только начал путешествовать, и острота ощущений вместе с приятным ожиданием новых поездок были свежи, как мировосприятие в детстве. Было просмотрено много видео на тему зимнего Байкала, близкие и коллеги были затерроризированы моими разговорами о предстоящем походе...
И вот настал день старта.
Микроавтобус забрал меня из "общаги" (комната в служебной квартире, в которой хранится туристическое снаряжение, и откуда начинаются все мои походы) последним из нашей команды. В салоне, пригибаясь под нависающими над головами велосипедами, уже сидели парни, с которыми мне предстояло пройти и проехать многие километры вдали от дома.
Проверенные и надежные друзья. Я смотрел на них и думал, что как же здорово, что мы едем именно таким составом, и едем именно на Байкал. Новичком был только Ромка - для него это вообще был первый дальний поход,- но я нисколько в нем не сомневался.
До Тайги доехали часов за шесть. Выгрузились из микроавтобуса, перетащили вещи в здание вокзала и принялись ждать. За время ожидания, помня о новых правилах перевозки велосипедов, купили багажные билеты на велики.
Поезд Москва - Нерюнгри пришел на второй путь, о чем пассажирам заранее не сообщалось. Пришлось, угадывая место остановки нашего вагона, в темноте побегать с рюкзаками и зачехленными велосипедами между путями и по перрону.
Вагон остановился за перроном, на насыпи, прямо у одной из опор моста. Не забывая, что стоянка поезда всего три минуты, мы быстро перетащили вещи к дверям нашего вагона, откуда вышел проводник, на вид не старше тридцати лет, и заявил нам, что велосипеды мы с собой в вагон не возьмем - для них есть багажный вагон. Мы с парнями быстро разделились - половина начала грузить рюкзаки в наше купе, другая половина в поисках багажного вагона потащила велосипеды в направлении, указанном проводником.
Проводница багажного вагона встретила нас на повышенных тонах, сказав, что велосипеды в свой вагон не пустит, так как багажный он не весь, а только одно купе, и купе это уже занято. Возвращаться назад, в конец состава мы не рискнули. Вместо этого мы просто начали затаскивать велосипеды в оказавшийся небагажным багажный вагон. Проводница недовольно проверяла все наши багажные билеты. На последнем велосипеде, оказавшимся Ромкиным, она злорадно сказала, что не видит билета на этот велосипед. Арсений по перрону побежал за Ромкой. Ромка побежал из конца состава, где под пофигистически-злобным взглядом проводника он грузил наши рюкзаки, в середину, где проводница сурово не давала загрузить его велосипед. В какой-то момент поезд тронулся, благо, велосипед в этот момент уже оказался внутри, но Ромка-то еще был снаружи - на бегу он безуспешно пытался найти свой багажный билет. "Давай, залезай уже, а то останешься." - вдруг неожиданно беззлобно сказала проводница, и Ромка запрыгнул в тамбур.
Я всего этого не видел, потому что запихивал велосипеды в багажное купе, в котором уже не было места, и где стояли большие сумки с какой-то посудой. С помощью Борисыча велосипеды были запихнуты, после чего мы, уворачиваясь от чьих-то ног и рук, свешивающихся с верхних полок, пошли в конец состава, думая о том, что в такой суете могли запросто забыть что-нибудь на перроне.
Наш вагон уже не спал (было одиннадцать вечера, и до начала нашей погрузки почти все пассажиры спали). Что странно - никто не возмутился. Даже молодой проводник, сверкая из-под закатанного рукава модной татуировкой на предплечье, вроде как извиняясь, сказал, что виной всему купленные нами багажные билеты. Дескать, если бы мы не предъявили их при посадке, то он просто пропустил бы нас в вагон вместе с велосипедами - не оставлять же их на улице. А с билетами только в багажный вагон.
Следующий день прошел стандартно для пассажиров плацкартного вагона.
Около полудня прибыли в Северобайкальск. Когда выгружали велосипеды, встретились с начальником поезда, который заявил, что все проблемы у нас возникли из-за того, что багажные билеты мы купили на груз в 10 килограмм. Оказывается, надо было покупать билеты для багажа весом 20 килограмм, и все было бы хорошо. Вот интересно, что хорошо-то? Поезд бы дольше трех минут стоял, и проводники бы не издевались? Так или иначе, но вся проблема оказалась в десяти лишних килограммах.
На привокзальной площади собрали велосипеды и пообедали в вокзальном кафе. Обед обошелся в среднем 200 рублей на человека.
За железнодорожным вокзалом небольшой рынок, где можно купить сувениры, рыбу, саган-дайлю (разновидность багульника, использующаяся как тонизирующая добавка к чаю). Саган-дайлю можно купить и газетном киоске, причем даже дешевле, чем на рынке рядом - рублей 200 за пакетик.
От вокзала до Байкала всего несколько сотен метров. Делаем небольшой крюк и заезжаем на базу спасателей - встать на учет и узнать ледовую обстановку. На базе, пока наш руководитель заполняет документы, изучаем стенды с перечнем спасательных средств для проведения разного вида спасательных операций. Внимание Арсения привлекает предмет встречающийся в каждом списке - мешки для трупов. Весело по этому поводу шутим и узнаем метеосводку на ближайшие дни. Нас ждет ясная погода. Спасатели желают нам удачи и пожимают руки.
На часах половина третьего. Спускаемся к Байкалу, до берега которого осталось меньше километра. И вот на повороте открывается вид на огромное белое поле с силуэтом гор вдалеке. С мыслями "Вау!!!" несемся вниз по дороге, чтобы быстрее выйти на лед. Быстро выйти не получается - минут пятнадцать плутаем по проулкам и идем по берегу, срезая дорогу. На льду нас уже ждут знакомые спасатели в служебном микроавтобусе - ребята забыли сделать коллективное фото, нужное им для отчетности. Фотографируемся и в очередной раз прощаемся. И вот мы катим по Льду Байкала!
Зимник, пересекающий озеро с запада на восток, хорошо накатан. Колея представлена голым льдом, снег с которого сдут автомобилями. По бокам от дороги кажущиеся бесконечными снежные поля. Зимник отмечен воткнутыми по бокам дороги елками, оставшимися с празднования Нового Года, что весьма кстати. Когда стоишь на дороге, проблем нет. А вот если отойти метров на десять, то зимник угадывается только по пожелтевшим елкам, торчащим вдоль дороги.
Ехать по голому льду немного боязно из-за страха упасть и от осознания глубины многих метров глубины под тобой. Интересные ощущения усиливаются периодически возникающим треском льда, похожим на звук выстрела из пушки.
Как ни договаривались мы ехать в группе, не «лосить», не рвать и, соответственно, не потеть (зима вокруг все-таки),- с первого дня формируется наш неправильный порядок движения. Первым едет Борисыч, рядом с ним Арсений, потом я с руководителем. Ромка на фэтбайке вначале вырывается вперед к Борисычу, потом отваливается назад.
Арсений впереди падает и гнет рукоятку тормоза, после чего едет значительно медленнее.
В 17.30, незадолго до заката, мы пересекли Байкал поперек, выехав на северо-восточный берег вблизи Хакусов.
Хакусы – лечебный курорт, основанный в 50-х годах прошлого столетия. Название происходит от эвенкийского слова, означающего «горячий» или «жара». Водолечебница находится почти в километре от берега, в месте выхода источников.
Договорились о размещении в домике. 450 рублей с человека, и у нас есть первый этаж с печкой, водой во фляге и возможность бесплатного посещения купальни (при обычной цене за купание в 200 рублей). Пароль для бесплатного купания - "Мы геологи".
Купальни состоят из пяти - шести бассейнов, самый горячий из которых совмещен с раздевалкой и находится под крышей. Остальные бассейны под открытым небом, температура во всех разная.
Вокруг заснеженная тайга, над головой звездное небо, а мы по уши сидим в теплой воде и веселимся как дети!
На выходе прикупили в баре пивка по 60 рублей за бутылку. На ужин ребята взяли мороженого хариуса.
Время ближе к полуночи, за окном крепчает мороз.
Утром за окном минус 25. Выехали в 9.30. К моменту старта выглянуло солнце, и температура поднялась на 10 градусов.
Невдалеке от нашего домика мы вышли на лед, вернее на пятисантиметровый слой снега, нашли слабо накатанную колею и поползли по ней со скоростью не больше 10 км в час. Спустя 5 километров вышли на дорогу вдоль восточного берега. Показались первые торосы и куски льда, прозрачностью и размерами напоминающие оконные стекла.
Совсем забыл – сотовая связь, пропавшая после Северобайкальска и появившаяся в Хакусах, окончательно исчезла после того, как мы вышли на лед.
К полудню температура на солнце стала плюсовой. Впереди сверкали торосы, слева медленно, со скоростью 15-20 километров в час тянулась прибрежная горная гряда.
Перешли через нашу первую трещину - начинаясь от береговой линии, она пересекала дорогу поперек и уходила петлей в сторону далекого западного берега, исчезая в блестящих на солнце торосах. Перейти через эту трещину не составило никакого труда - всего-то сантиметров тридцать. Вода в ней уже покрылась слоем льда - судя по всему, лед треснул вчера-позавчера.
Проехали по дороге 30 километров. Стало ясно, что, двигаясь по накатанной колее дальше, мы все больше удаляемся от мыса Котельниковского, нашей сегодняшней цели. Решили свернуть на дорогу в сторону Байкальска, под острым углом уходившую вправо и назад. Дорога возвращала нас обратно. Испугавшись потери километров, мы свернули с накатанной до льда автомобильной колеи влево, в направлении Котельниковского.
Дальше километры растянулись, а берега удались друг от друга - ровно такие ощущения я испытал, пешком таща велосипед по проваливающейся снежной корке. Мы шли и шли, а берег все не отдалялся. Наконец, показался, и даже приблизился Байкальский хребет, возвышающийся над озером на западном берегу. А горы восточного берега стали чуть меньше и дальше.
Останавливаясь на короткие передышки, я ощущал себя песчинкой в пустыне - настолько бесконечным казалось белое безмолвие вокруг. Ощущение это усиливалось моим одиночеством - увлекшись фото-видеосъемкой, я сильно отстал от ребят. Отдыхая, я думал про 800 метров глубины, которую отделяло от меня 5 сантиметров снега и метр льда под ним.
Пока мы ползли по снегу, солнце почти вплотную подобралось к горам на западном берегу. Это послужило сигналом к постановке лагеря. На часах было 5 вечера, к этому моменту мы прошли пешком 10 километров. Всего же километраж за день составил 44 километра.
Борисыч и Арсений довольно быстро установили свою палатку, закрепив ее на льду дюбелями вместо стандартных колышков. Дюбели вкручивались в просверленные ручной дрелью отверстия во льду.
С нашей, хоть и бызымянной, но зато с юбкой, палаткой все вышло сложнее. Купленные руководителем и испытанные им же ледобуры отказались вворачиваться в лед. Конечно же, Арсений поделился с нами дюбелями. Оттяжки мы закрепили за велосипеды.
Пока возились с палатками, Роман наколол лед и топил его в горелках – сегодня была его очередь готовить ужин.
Мокрую одежду я не снимал, стараясь по возможности высушить ее на себе, только поменял жесткие ботинки на полиуретановые теплые сапоги. И лишь когда зашло солнце, я накинул поверх почти высохшей ветровки пуховик. И все равно было холодно. После заката температура быстро снизилась до минус 17. Помогла горячая каша, прыжки и, конечно же, алкогольные напитки (хотя все знают, что польза от алкоголя на морозе сомнительна), по настоянию Борисыча, распиваемые через соломинку из лунки, выдолбленной во льду.
С наступлением темноты берега словно раздвинулись в стороны, скрывшись в дымке. Вокруг нас осталась лишь белая пустыня, переходящая в черно-синюю пустоту, мерцающую мириадами звезд. И тут проснулся Байкал. Сначала невдалеке как-будто выстрелили из пушки, а вслед за выстрелом глубоко подо льдом раздалось глухое и протяжное бульканье.
Уже в палатке, согревшись, я лежал на подложенном под спальный мешок пуховике и, засыпая, слушал, как стонет, трещит и булькает где-то совсем близко. Иногда звуки раздавались прямо под нами. Бодрствование и сон смешались.
Ночью я несколько раз просыпался от громкого треска поблизости и бульканья под палаткой. Странно, но знание того, что палатка стоит на снегу, пусть толщина снежного покрова и меньше десяти сантиметров, давало ощущение безопасности, позволяя мысленно отдалить себя от ледяной бездны внизу.
Подъем в 7 утра. Проснувшись, попытавшись быстро выбраться из спальника, я задел рукой внутреннюю палатку и обрушил на себя целый снегопад из замерзшего конденсата. Термометр на велокомпьютере, оставленном на ночь рядом с ковриком, показал минус 13. Мы не замерзли, но расплатились за тепло огромным количеством конденсата, инеем падавшим на нас при любом сотрясении палатки и быстро таявшим на теплых спальных мешках (в следующий зимний поход надо обязательно взять тонкий внешний спальник для защиты от конденсата).
Иней насыпался и в стоявшие в ногах ходовые ботинки. (во время следующих ночевок в палатке я прятал их в плотно завернутый полиэтиленовый пакет). Стельки из ботинок за ночь высохли в спальнике, куда я положил их перед сном.
Арсений с Борисычем, ночевавшие в продуваемой ветром двухместной летней палатке, надышали за ночь совсем немного конденсата, но порядком замерзли, в чем Борисыч признаваться отказался.
Утренняя дымка закрыла горизонт, создав иллюзию бесконечного белого пространства вокруг. Хотя эта иллюзия была не слишком и далека от истины.
В десяти метрах от палатки - там, откуда ночью раздавался самый сильный треск, появилась трещина около сантиметра толщиной, уходящая в сторону берегов озера, и теряющаяся в дымке.
Сегодня ответственный за завтрак Арсений. Он кипятит воду изо льда в двух горелках. Система по типу "Jet Boil" удобна тем, что воду в ней можно кипятить почти в любом положении, чем и пользуется Арсений, то ставя одну систему на другую, чтобы подогреть газовый баллон, то пряча свистящую горелку с котелком под мышку, чтобы согреться самому. В закипевшую воду он бросает пять пакетиков с рисом. На завтрак сегодня рисовая каша и чай.
Выдвинулись в 9.15. Снежный наст твердый и хрустит под ногами, но легко продавливается колесом велосипеда. Нормально ехать может только Роман на своем фэтбайке, что он и делает, уезжая далеко вперед, не особо оглядываясь назад.
Борисыч тоже идет вперед, лишь изредка оглядываясь на меня с Андреем. Арсений пытается ехать, причем ехать в группе - то догонит Борисыча, то дождется нас. Только группы не получается. Я со своими съемками, как обычно, отстаю. Андрей старается не отрываться от меня.
Через 10 километров мы вышли на дорогу, проехав по которой 3 километра, вновь слезли с велосипедов - накатанный зимник, соединяющий два берега по диагонали, возвращал нас обратно, к месту старта первого дня.
Вновь выйдя на снежный наст, мы все-таки группируемся. Идущий впереди режет передним колесом снежный наст. По образовавшейся за ним колее со значительно меньшим усилием катят велосипеды идущие след в след остальные четверо. Устав, первый отходит в сторону, уступая дорогу идущим следом, и встает в конец цепочки.
Роман неспешно ехал рядом, оставляя за собой извилистую широкую колею, из-за извилистости которой катить по ней велосипед было очень неудобно. Поэтому, разрезая передними колесами участившиеся снежные барханчики, тяжело дыша, мы тропили свою, прямую колею. Так прошли еще 12 километров.
Близился закат, когда мы вышли к дороге, протянувшейся вдоль берега.
9 километров, оставшиеся до выхода на берег, мы пролетели по голому льду за считанные минуты, с чем, пожалуй, не согласится Роман, накрутившийся педали за долгий день, и отвалившийся на первых километрах последнего рывка по зимнику.
На мысе Котельниковский мы рассчитывали на недорогой домик или на ночевку в палатках. На берегу, в нескольких сотнях метров от базы стоял домик, похожий на зимовье. Осталось сгонять на базу и договориться об оплате. Лишь зайдя в домик, мы поняли, что платить никому не нужно - это и вправду зимовье, причем свободное. А на базе договориться об устроившей нас цене точно не получилось бы – цены там фиксированные и превышают финансовые возможности велотуристов нашего уровня (5800 рублей за человека в сутки с питанием и купанием).
Неподалеку от места нашей стоянки находится начало маршрута к пику Черского. База, впечатлившая нас ценами, построена в месте выхода самого горячего на Байкале источника, температура которого превышает 70 градусов. Дорог по суше сюда нет – только катер, вертолет или ледовый зимник. К слову сказать, доставка отдыхающих на базу отдыха от ж/д вокзала города Северобайкальска стоит 3800 с человека.
За день прошли и проехали 34 километра. Из них 22 прошли пешком.
По расписанию сегодня был мой обед, но идея горячих обедов так и осталась нереализованной до конца похода, из-за чего график дежурств поваров нарушился. Вместо обеда я занялся ужином - гороховый суп с копченой колбасой, пожалуй, уже ставший моим фирменным блюдом, был встречен проголодавшейся компанией весьма дружелюбно (несмотря на споры при приготовлении , резать сырокопченую колбасу на множество мелких кусочков я отказался наотрез, предпочитая крупные куски для удобства раздела поровну между всеми едоками).
В темноте, выйдя на берег Байкала, я поразился огромному количеству звезд в небе. Борисыч, как обычно, начал называть и показывать созвездия, но сон пересилил мою любознательность, и я пошел спать.
Ночью бросались сапогами в мышей.
Несмотря на ночную войну с мышами, все выспались. Перед выездом традиционно заправили термосы - литрового термоса с чаем вполне хватает на ходовой день.
Объехав прибрежные торосы, выехали на лед, вернее на накатанную машинами колею. Через 5 километров впереди показался человек, идущий нам навстречу. Константин (так он нам представился) идет пешком и на лыжах, таща за собой сани, в которых среди всей поклажи заметно выделяется палатка - в основном он ночует в ней, а не в рыбацких домиках, как большинство одиночных туристов. На вопрос, откуда он, Константин с легким акцентом, похожим на прибалтийский, ответил, что он из Листвянки. Я мягко уточнил вопрос. Он, как будто с неохотой, сказал, что сам из Литвы, а в Листвянке начал свой поход через Байкал. В ответ на мой вопрос про имя он признался, что на самом деле он не Константин, просто это имя созвучно с его настоящим, и русским удобней звать его так - все равно его настоящего имени никто не запоминает. На что я ляпнул, что лучше все же называться своим именем, и тут же понял, что уже забыл только названное имя на букву К. Так он и остался для нас Константином. Рассказав ему про пустующий домик, мы пожелали Константину удачи и поехали дальше. Его поход подходил к завершению, наш же только начинался.
Трясясь в седле на ледовых кочках, я думал про то, с какой осторожность Константин сказал нам, что он из Литвы. Пожалуй, такая осторожность и оправдана в наше время, но все же больше уместна при общении с обычным коренным населением. Туристов же (настоящих, диких - как их принято называть) разделяет всего лишь банальный языковой барьер, а не разные национальности и геополитические факторы.
Все чаще попадались снежные переметы - приходилось слезать с велосипеда и переходить их пешком, или разгоняться, пытаясь протаранить снег передним колесом.
Видимость ухудшилась - усилился боковой ветер. Мы продолжали пробираться вдоль берега в направлении мыса Большой Черемшаный - нашей сегодняшней цели.
На мысе Мужинай остановились на перекус у подножия ледовых торосов, самых больших за весь наш поход. Солнце, выглядывая между облаков, отражалось в огромных, нагроможденных друг на друга глыбах голубого льда.
Средняя скорость неумолимо снижалась - снега становилось все больше. Километров за 15 до Большого Черемшаного, на Большой косе показался крест. Несколько лет назад его установил смотритель охотничьего хозяйства, расположенного на Большом Черемшаном. Как рассказал наш руководитель, в прошлом году он в составе группы лыжников останавливался в этом хозяйстве на базе, и смотритель, Петрович, очень тепло их встретил. В разговорах Петрович рассказал, что недавно, вблизи Большой косы у него утонул взрослый сын. Больше у него никого не осталось. В память о сыне Петрович поставил на берегу большой деревянный крест. Когда группа уходила, Петрович пригласил их в будущем навестить его, обещал не менее радушный прием. Андрей, памятуя о радушии смотрителя, и запланировал ночевку на Большом Черемшаном. Однако еще в поезде нам рассказали об утонувшем Петровиче, по описанию походившим на прошлогоднего знакомого Андрея. Спасатели в Северобайкальске подтвердили наши опасения, рассказав, что несмотря на необычно хорошую ледовую обстановку в этом году, один человек все же погиб, не успев выбраться из ушедшей под лед машины. Это был Петрович за рулем своей Нивы.
Мы стояли в километре от берега и смотрели на еще не успевший потемнеть от времени деревянный крест и слушали рассказ Андрея. Вот так вот бывает - Байкал забрал сначала сына, а потом и отца...
После косы появились большие участки открытого льда. Борисыч укатил по льду далеко вперед, где, как он нам потом рассказал, упал на стыке трещин. Я же отстал, меняя аккумулятор в камере. Когда я достал и вставил новый аккумулятор, то посмотрел вперед и понял, что отстал очень сильно. Вокруг меня был полупрозрачный лед, под передним колесом велосипеда в сероватой синеве льда угадывалась немалая глубина. Чтобы не упасть, я остановился, поставив одну ногу на небольшую снежную проплешину посреди ледового поля.
Солнце, клонясь к закату, вплотную приблизилось к Байкальскому хребту. В предзакатных лучах поверхность льда стала темнее. А мне стало жутковато.
Я поспешно закрепил видеокамеру и оттолкнулся ногой от небольшого снежного островка, на который опирался, стоя на льду. Заметив, что незакрепленная крышка камеры со стуком упала на лед, я даже и не подумал останавливаться – настолько в наступающих сумерках во мне проснулся страх передо льдом и глубиной внизу. Вместо того, чтобы остановиться и поднять заднюю крышку камеры, я посильней надавил на педали, спеша догнать своих товарищей. Да и реши я остановиться, снежных островков, чтобы встать на них ногой, поблизости все равно не было, а ледоступы из рюкзака я еще не доставал.
Вскоре я уперся в торосы. Парни ехали далеко впереди, но я их все еще видел. Я крикнул им, чтобы узнать, с какой стороны они объезжали торосы, но ветер унес мой крик в сторону. Ощущение внутренней тревоги усилилось настолько, что стало интересно и даже приятно. Я решил объехать торосы справа, ближе к берегу, и, как оказалось, ошибся. Объезжая небольшие, но многочисленные остроконечные кучки льда, я заехал в еще более большие торосы.
Какие-то десять минут в попытке найти дорогу и догнать парней растянулись для меня чуть не в целый час.
Не помню момента, когда я догнал ребят, но к берегу на мысе Большой Черемшаный бы подъехали вместе. Затащив велосипеды к домику смотрителя, мы огляделись. На базе не было ни души. Все домики закрыты на замок. Лишь баня оказалась открыта – в ней и решено было заночевать.
Ужинали в предбаннике при свете фонарей. Перед тем, как сесть за стол, мы аккуратно сняли висящую над ним одежду Петровича и перевесили ее в угол на вешалку. Еще совсем недавно - может, не больше месяца назад ее носил живой человек. Он, как мы сейчас, сидел за этим столом, слушая, как трещат в печке поленья, и шумит ветер над Бакалом.
Растопили печку – немного, не до жару. Спать было тепло.
За день пройдено 62.5 км. Время в движении 5ч 30 мин. Средняя скорость 11.2 км/ч.
Вторая подряд ночевка не в палатках. Все вещи сухие, даже спальники. Как-то слишком комфортно.
Традиционные два часа от пробуждения до старта, утренняя каша и выход к велосипедам.
На термометре в тени минус 18, но холода не чувствуется. Оглядываемся на приютившую нас баню, на опустевший вольер для собак. Кого найдут хозяева базы на место Петровича? Не так-то просто подыскать ответственного человека, готового жить здесь постоянно. А несколько месяцев в году - зимой перед ледоставом и весной перед началом судоходства, будучи полностью оторванным от цивилизации и любой помощи с большой земли (кроме вертолета, конечно), быть готовым рассчитывать только на себя.
Выехали в 9 утра. В нескольких километрах от Большого Черемшаного расположен мыс Елохин. Отсюда начинается территория Байкало-Ленского заповедника, протянувшегося вдоль берега на 120 километров, от мыса Елохин до реки Хейрем. Прибрежные воды в территорию заповедника не входят, так что, двигаясь по льду и не выходя на берег, мы ничего не нарушаем.
Лед по большей части под снегом и проглядывает из-под него лишь в автомобильной колее, по которой мы и едем. Несколько раз пришлось перейти через трещину шириной около 40 сантиметров, зигзагом протянувшуюся вдоль берега.
Поверхность льда не гладкая, а в виде множества ледяных лепешек, каждая из которых сильно напоминает торт «Черепаха». С черепаховой скоростью мы и движемся по этим «тортам», переходящим один в другой.
От мыса Елохин до Заворотного нас сопровождают высокие горы Байкальского хребта, на этом участке вплотную подходящие к берегу. Во время коротких передышек мы фотографируемся на их величественном фоне.
К полудню термометр на солнце показывает около плюс 20. Все дни солнце светит исключительно в лицо. Защитный крем помогает слабо, тем более что, если его не везти за пазухой, то он застывает и не выдавливается из тюбиков. Дальновидней всех перед походом поступил Ромка – он успел отрастить на лице некое подобие бороды и усов, отчасти защищающих его лицо от всепроникающих солнечных лучей.
Пожалуй, стоит подробней остановиться на том, во что мы одеваемся в этом походе. Коль речь зашла о солнце, скажу сразу, что без хороших солнцезащитных очков делать на льду (тем более на заснеженном льду) нечего.
Продолжая описывать одежду, пойду по порядку, сверху вниз. Шлемом защищают головы руководитель похода и оба травматолога. Борисыч и Арсений рассчитывают на прочность своих шапок и умелую езду (хотя к сегодняшнему дню упали только они).
У меня под шлемом флисовая шапка. На теле ветрозащитная куртка из кордуры, под ней флисовая кофта, под кофтой термобелье из смеси синтетики с добавлением шерсти. Вместо обычных трусов удлиненные термотрусы с тонким памперсом, термобелье, ветрозащитные однослойные штаны. Флисовые носки, поверх которых надеты горные ботинки на толстой подошве. Одним словом, образцовый пример схемы зимней экипировки, выработанной на своем опыте сотнями велотуристов.
Ребята одеты примерно также. Кроме Романа, чьи широкие горнолыжные штаны и куртку, надетые чуть не на голое тело, иначе, чем разрывом шаблона не назовешь.
Плюс ко всему он еще и при ночевке в палатке умудрялся спать в спальнике в одних трусах.
Сегодняшняя наша цель – бухта Заворотная. До берега осталось меньше пяти километров, когда нас нагнал бортовой УАЗик. Поравнявшись с нами, машина остановилась. На лед вышли двое, Сергей и Андрей. Андрей попросил на фото и видео его не снимать. Парни показали свой улов, рассказали, что тоже остановились в Заворотной, у Владимира.
Сергей с Андреем уехали дальше, мы сели на велосипеды докручивать последние километры до Заворотной. Сегодняшняя езда по ледовым кочкам уже начала отзываться болезненными ощущениями в области седалищных костей, хотелось уже посидеть на мягком или просто постоять.
В бухте были в 15.00. На берегу нас встретил Владимир. За 500 рублей с человека он пустил нас в домик, за 2500 предложил натопить баню, но мы отказались из финансовых соображений. Владимир живет здесь постоянно. Хозяин базы, если это можно назвать базой, появляется здесь нечасто, во время своего отсутствия предоставляя Владимиру полную свободу в пользовании всем имуществом, в том числе разрешая зарабатывать на туристах.
До 1994 года в бухте Заворотной был действующий рудник, расположенный в горах на высоте 1800 метров. «Байкалкварцсамоцветы» добывала там микрокварцит, аналог американского «арканзаса». Предприятие осуществляло поставки на сотни заводов бывшего СССР, отгружая в год до 600-800 тон микрокварцита, или, как его чаще называли «байкалита». «Байкалит» использовался для заточки, или, вернее, для доводки измерительного инструмента. Сегодня им в основном пользуются любителями для финишной заточки ножей и бритв.
Из-за рудника или нет, но эта территория оказалась не включенной в заповедник, протянувшийся на много километров до и после бухты. Получилось хорошее место для стоянки, потому как здесь не требуется разрешительных документов для пребывания на особо охраняемой территории. Кроме Заворотной, к заповеднику не относится 24 километра береговой линии к югу от мыса Северный Кедровый.
На месте бывшего поселка сейчас стоят несколько домов, баня. Особенность этих мест – близко подходящие в берегу склоны гор и медведи, в теплое время года встречающиеся здесь в больших количествах. Постоянно (кроме медведей) живет здесь только Владимир со своей женой.
О временах, когда действовал рудник, напоминают куски микрокварцита, рассыпанные возле причала. Правда, сейчас кусков этих осталось мало – туристы почти все собрали. Вот и мы, прогуливаясь по берегу, прихватили с собой по парочке камней на память.
Вскоре в дом зашли вернувшиеся с рыбалки Сергей с Андреем, поставили на стол кастрюлю с ухой. Узнав, что у нас в группе два врача, Андрей спросил про спирт.
В этот день и вечер были потрачены основные запасы спирта. Впрочем, почему же потрачены? Отличные ребята, вкусная уха и, виднеющаяся сквозь слегка запотевшее оконное стекло, ледяная поверхность Байкала, уходящая к виднеющимся на горизонте горам… Определенно, спирт и другие припасы из НЗ были не потрачены, а использованы по своему прямому назначению.
За день пройдено 43 километра.
Пока мы просыпались и собирались, Сергей с Андреем успели сгонять на утреннюю рыбалку. За завтраком Сергей пригласил нас к себе в гости, в Хужир. Записали его телефон.
Вышли на лед в 9.30. Выехав из бухты Заворотной, обогнули одноименный мыс и, набирая скорость, полетели по ледяной дороге – вчерашних ледяных лепешек становилось все меньше. Стали появляться участки открытого льда.
В какой-то момент за одним из мысов открылось огромное пространство открытого льда. И тут все рассеялись – кто-то укатил вперед, а кто-то, увлекшись съемкой, отстал.
Когда я понял, что стою один, где-то между небом и его отражением в кажущейся бесконечной прозрачной глади льда, у меня появилось чувство тревоги, и стремление поскорее догнать ребят. Но желание запечатлеть красоту вокруг пересилило мнимое чувство опасности.
Впереди голубой лед сливался с такого же цвета небом, слева прозрачная поверхность льда, темнея, переходила в снежную гладь, с блестящими на солнце торосами, за которыми угадывались очертания Ушканьих островов. Справа виднелась гористая береговая линия, мысом выдающаяся в застывшее озеро. За этим мысом давным-давно (как мне казалось) скрылись ребята.
Наснимавшись вдоволь, я осторожно, чтобы не упасть, сел на велосипед и поехал, сначала не спеша, в сторону, куда скрылись мои товарищи. Привставая на снежных кочках и стараясь, чтобы не упасть, переезжать мелкие трещины поперек, я незаметно разогнался и вскоре догнал ребят.
Наша средняя скорость заметно выросла. И вот упал Андрей.
С десяток минут, до остановки на обед мы обсуждали его падение.
Перекусили, укрывшись от ветра за торосами. Обеденное меню стало уже привычным – сало, халва, сухари, шоколад, сухофрукты и чай из термосов.
Пока обедали, мимо нас с жутким ревом проехало судно на воздушной подушке. Пассажиры помахали нам руками. Точно так же махали руками пассажиры из вертолета, пролетевшего над нами в сторону мыса Котельниковского несколько часов назад.
От запланированного посещения Ушканьих островов мы отказались - дневной переход пешком по снегу и пролезание через торосы на подступах к островам сильно нас смущал. Было решено продолжать путь вдоль западного берега.
Проехали мыс Покойники. По легенде, давным-давно здесь по непонятным причинам вымерла целая рыбацкая артель. Есть, правда, информация, что причиной загадочной смерти рыбаков стал ботулизм, которым они заразились, поев испорченной рыбы. Проезжая мимо Покойников, упал Роман. Падая, он поранил ногу о зубья кассеты. Я неодобрительно, но с пониманием наблюдал, как он промывает ссадины спиртом, которого у нас осталось совсем немного.
Перед мысом Рытый лед остался только на дороге – вокруг снова забелели снежные поля. Напротив мыса возле машин стояла большая группа людей, по-видимому, бурятов. Одетые в рыбацкую одежду, мужики держали стаканы, в которые что-то разливали из бутылок. Нас попытались остановить и вовлечь в это безобразие, но мы благоразумно набрали скорость и, на ходу поздоровавшись с махающими руками мужиками, проскочили мимо. Безобразие оказалось обычаем, исполняемым местными жителями напротив мыса Рытый.
Рытый, как и мыс Покойники, издавна славится дурной славой. Только его история еще древнее. Когда-то здесь были хорошие пастбища для скота и сходились граница трех родов – бурятского, эвенкийского и якутского. Однажды соседи начали делить землю, каждый род выставил вперед шамана. Битва шаманов разгневала бога ущелья, из-за чего сошел ужасный сель, покрывший всю плодородную землю камнями. Словно в подтверждение легенды, из ущелья мыса временами вырываются сильнейшие ветры, наводящие ужас на оказавшихся здесь людей.
На наше счастье ветра из ущелья мы не застали, а сами пролетели мимо мыса со скоростью под 30 и больше километров в час.
Вскоре после мыса впереди показались два человека на велосипедах, двигавшиеся нам навстречу. Парень и девушка, оба из Иркутска. Едут из Сахюрты, куда добросились на машине. Парень так и не открыл своего лица, скрываясь за балаклавой и горнолыжной маской, отшучиваясь, что их поход слишком короток и легок, чтобы упоминать его в нашем отчете. Девушка же, напротив, оказалась весьма общительной и улыбчивой – охотно поучаствовала в коллективном фото, и попросила Романа продемонстрировать ей езду на фэтбайке. Что Ромка и сделал, взлохматив снежную целину фэтовскими колесами и вконец обострив свой лигаментит собственной связки надколенника, появившийся у него (да и у всех нас) после снежных подступов к Большому Черемшаному.
Обменявшись с иркутянами информацией о дороге, ожидающей нас и их, мы двинули дальше с мыслями, что пора бы уже найти место для стоянки в домике или на берегу. Перед урочищем Малое Кочериково мы выехали на берег и подъехали к базе. Судя по технике, стоявшей здесь - вездеходы, судно на воздушной подушке и впечатляющим крутизной строениям, денег с нас могли попросить немало. Однако сторож, лениво взглянув в нашу сторону, сказал, что мест нет, и посоветовал поскорей ехать дальше. Что мы и сделали, отлично поняв, что от нас вежливо отмахнулись – не того мы полета птицы. И даже хорошо – через пару сотен метров, за мысом, оказалось отличное место для стоянки, укрытое от чужих глаз и ветра деревьями и горной грядой.
Палатки поставили в пятом часу вечера. В семь часов солнце зашло за гору, заставив нас, надев шапки и пуховики, собраться возле костра.
Борисыч с Ромкой пели песни, Арсений пытался им подпевать, а мы с Андрюхой сыто улыбались и смотрели на огонь.
Дневной километраж – 76.700 км.
Ночь на берегу была намного теплее, чем несколько дней назад в палатке на льду. Конденсата под утро тоже скопилось меньше, но все равно спальник отсырел. Ночью возле палаток кто-то шумел, а утром Арсений увидел на дереве, застрявшую в коре на высоте около полутора метров, медвежью шерсть сантиметров 30 длиной. Скорей всего ночью мы слышали собаку, забредшую к нам с соседней базы, а медвежья шерсть висит на дереве с осени – сейчас ведь только начало весны, и то лишь по календарю, медведям вставать еще рановато. С другой стороны, места эти славятся большим количеством бурых медведей. В бухте Заворотной мы слышали про то, что в этих местах недавно видели медведя. Все может быть, но все-таки на снегу медвежьих следов мы не нашли.
На лед вышли как обычно, в десятом часу утра. Здесь нас накрыл встречный ветер - скорость больше 10 километров в час держать было тяжело. Вскоре встретили человека на коньках, двигающегося нам навстречу.
Михаил пересекает Байкал в одиночку, налегке. За спиной у него небольшой рюкзак, на котором закреплены лыжи. Палатки у Михаила нет, ночует он в поселках или зимовьях. Мы рассказали ему про ледовую обстановку, которая в этом году, можно сказать, уникальная – трещин практически нет, большая часть льда под снегом. Пожелали удачи. Михаила подхватил и понес попутный ветер, ну а мы поднажали на педали, чтобы не быть унесенными вслед за ним.
К полудню в сплошной пелене облаков появились просветы. На солнце температура начала подниматься к плюсовой отметке. Вблизи берегов на льду уже виднеется вода, с прибрежных скал текут ручейки.
Подъехали к Онгурену, первому поселку на нашем пути. Здесь уже есть сотовая связь. Андрей сходил на берег, в поселок, разузнать про дорогу до мыса Хобой. Вернувшись, рассказал не столько про дорогу, сколько про то, что все встреченные им жители поселка ходят с айфонами, контрастом выделяющимися на общем, мягко сказать, небогатом фоне.
За Онгуреном начинается Малое Море – часть Байкала между островом Ольхон и западным берегом. Здесь также начинается территория Прибайкальского национального парка.
Вскоре после поселка нас догнали старые знакомые из бухты Заворотной, Сергей и Андрей. Сергей напомнил о своем приглашении в гости, сказал, что будет ждать нас завтра. Машина укатила вперед. Мы поехали следом.
В начале Малого Моря Байкал вновь побаловал нас открытым льдом, но недолго. Вскоре лед снова остался только на накатанной дороге, а вокруг забелели снежные поля с блестящими на солнце торосами вдалеке.
На обеденный перекус остановились возле мыса Арал, неподалеку от пещеры-грота, самой большой береговой пещеры на Байкале (если верить информации из интернета). Длина пещеры 37 метров, ширина и высота – по 5 метров. Сам я в пещеру не заходил, ограничившись осматриванием входа в нее. Парни зашли подальше, наткнулись на останки какого-то козла или барана и пирующего на них хорька. Вспугнутый хорек, уворачиваясь от наставленных на него фотоаппаратов, лениво побежал из пещеры по натоптанной им за много дней кровавой тропинке. А мы, прогулявшись вдоль берега, не спеша перекусили на льду и отправились дальше.
На южной стороне мыса нам открылась совсем уже весенняя картина – ручьи, текущие со склонов и подтаявший лед не вызывали желания подходить близко к берегу.
До заката оставалось меньше трех часов, когда мы остановились у развилки. Вопрос – ехать на мыс Хобой и вставать на ночевку в палатке, или рвануть до Хужира и заночевать в доме у Сергея, решился быстро. Решению отчасти способствовали быстро группирующиеся перистые облака над нами, что с большой долей вероятности предвещало непогоду. Пока стояли и обсуждали дальнейшее направление, прямо под нами шарахнуло так, что показалось, будто лед под ногами закачался. По ощущениям можно сравнить с громом, прогремевшим прямо над головой. Приняв единогласное решение (Ромка, правда, не переставал сокрушаться насчет потерянного Хобоя, но, думаю, сокрушался и причитал он шутя), мы хладнокровно проехали поворот в сторону мыса, направляясь по диагонали к Ольхону. До Хужира оставалось около 30 километров.
Вскоре после развилки дорога уперлась в большую трещину, вернее, не совсем трещину, а, скорее, наоборот. Перед нами образовался ледяной вал высотой с полметра и шириной под два метра – вероятно, из-за схождения краев льда на месте трещины. Парни предположили, что слышанный нами грохот и треск напрямую связаны с образованием этого препятствия.
Перетащив велосипеды и поклажу через ледяной вал, мы покатили дальше. Появились признаки цивилизации – машины вдалеке, рыбацкие времянки и коптильни на льду.
Хорошая дорога и отсутствие встречного ветра вновь разбили нашу группу на части – Борисыч с Арсением ушли в отрыв, мы с Андрюхой старались не сильно отрываться от Романа. Пару раз останавливались на пятиминутные передышки, во время которых постоянно слышался треск и шум подо льдом – Байкал просыпался на закате.
Ехали хорошо, около 20 километров в час. Стараясь поддерживать скорость группы, Ромка несколько раз упал, обошлось без травм.
Тучи над нами продолжали сгущаться. До Хужира оставалось чуть более 10 километров, когда дорогу пересекла совсем свежая трещина, шириной около полуметра. Без затруднений перешли через нее и поехали дальше.
Впереди показалась скала Шаманка, место паломничества туристов, а в последние годы – китайских туристов. Вот и сейчас от групп туристов, фотографирующихся на фоне скалы, ветер доносил китайские слова.
Позвонили Сергею, чем его сильно удивили – он ждал нас только завтра. На просьбу объяснить, как его найти, он сказал ехать к причалу, откуда его большой дом красного цвета отлично виден. И правда, дом мы нашли легко. А вот подняться к нему оказалось сложнее – шли пешком, заталкивая велосипеды в гору, попутно пачкаясь в песке и грязи. Пожалуй, это был наш самый большой набор высоты за весь поход.
Сергей вместе с Андреем, тоже гостившим у него, встретил нас возле дома. Дом новый, баню Сергей еще не построил. Во дворе все говорит о том, что строительство продолжается.
Велосипеды закатили в гараж, рюкзаки затащили в дом. Мы с Арсением добровольцами пошли в магазин.
Выйдя на центральную улицу Хужира (островного поселка с численностью населения около полутора тысяч человек), мы ощутили резкий контраст. Еще час назад над нами, едущими по ледяной поверхности Байкала, сгущались тучи и подступали сумерки, а сейчас в лицо жарило вечернее солнце, и ветер гнал по длинной безлюдной улице мусор, попутно обдувая нас песчаной пылью. Искомый товар мы нашли только в третьем встреченном магазине.
Поллитровая бутылка водки «Журавли» стоит здесь 700 рублей – цены выше, чем в баре в Хакусах. Купили «Журавлей» и свежего хлеба.
Вернувшись в дом Сергея, мы с Арсением поняли, что «Журавли» оказались лишними. На столе стояло достаточное количество алкогольных напитков. Передо мной поставили тарелку с ухой из налима и емкость для напитков. Под конец пришлось разводить оставшийся спирт.
Вместе с хозяином дома, Серегеем, живет жена и двое детей, сыновья лет полутора и шести. Сам Сергей нашего возраста, а то и моложе. Жена его явно не особо рада визиту пятерых немытых туристов. Андрей, близкий друг Сергея, напротив, был рад поводу.
Сергей бригадир рыбацкой артели, но сейчас сидит без дела – по закону рыбалка (такая, какая им нужна, чтобы выжить и немного заработать) запрещена. Приходится идти на постоянные уловки, чтобы перехитрить закон, а это непросто. Вообще, местным жителям тяжело выживать при действующих законах – непонятно, кому они на пользу - может, китайцам, заполонившим остров?
Вопреки нашим планам, просушить спальники не получилось – рюкзаки, как свалили в кучу, так и не трогали, чтобы не стеснять хозяев. Ходили по дому и спали в то же, в чем ехали.
Дневной километраж – 83.300 км.
Завтрак готовили из своих продуктов на хозяйской кухне. За стол сели все вместе.
Спешить особенно некуда – до Сахюрты, где запланирован финиш, осталось около 50 километров, и их еще надо растянуть на два дня. Так что сегодня никаких ранних сборов – отправляемся на прогулку.
В первую очередь посетили мыс Бурхан, посмотрели сверху на скалу Шаманку. Несмотря на утро буднего дня, у скалы уже были китайские туристы. Говорят, китайцы построили на Ольхоне свои туристические базы, и число приезжающих на остров туристов из Поднебесной хоть и не может сравняться с численностью жителей поселка, но все же заставляет с ними считаться. Большинство вывесок и табличек у входа в магазины и кафе дублированы надписями на китайском языке. Местные жители, которые из-за нахождения поселка на территории национального парка ограничены в возможностях распоряжаться землей, на которой они живут, не скрывают своей обиды – на их взгляд китайцы получают больше прав и свободы, чем коренные жители Хужира.
Пока Борисыч с Романом ходили за рыбой и сувенирами, остальные сидели на утесе и смотрели на Байкал. Хотелось уже выкатить велосипеды на лед и поехать навстречу ветру и солнцу – тряска в седле и привычные походные заботы были нам ближе, чем ничегонеделанье и прогулки по пыльным улицам поселка. Пыль здесь везде. Наши безупречно чистые велосипеды и обувь перестали быть таковыми, как только мы вчера вышли на берег.
Наконец все в сборе. Прощаемся с хозяевами, делаем коллективные фото. Сергей, абсолютно никого из нас не зная, пригласил к себе в дом, накормил, оставил на ночь рядом со своей семьей. Сегодня мы прощались, как давние друзья. Конечно, же, обменялись адресами и номерами телефонов. (Потом, уже в поезде, Арсений сказал, что нужно обязательно напечатать фотографии и послать Сергею в Хужир. В тот момент, когда я пишу эти строки, почти через полгода после возвращения, фотографии так и не напечатаны. Возможно, я оставляю себе повод передать их Сергею собственноручно в грядущем году.)
Быстро сбросив набранную вчера высоту, мы пролетели мимо причала с застывшими на зимовку катерами, проехали через снежную кашу раскатанного машинами прибрежного льда и выехали на поверхность озера. Поселок остался позади. Дорога из уже потерявшего прозрачность льда тянулась вдоль обрывистого берега острова Ольхон.
Доехав до мыса Шара – Шулун, мы оказались напротив острова Огой, в направлении которого и повернули вправо, съехав с накатанной дороги на снежную корку, покрывавшую лед вокруг.
Самый крупный из островов Малого моря, Огой, невелик – 2.9 километра в длину и 600 метров в ширину. На самой высокой его точке, на высоте 512 метров стоит буддийская Ступа Просветления, к которой мы и направились вскоре после постановки палаток и легкого обеда.
Андрей, как почитатель буддийских традиций, с воодушевлением осмотрел ступу и, как полагается, трижды обошел вокруг нее. Примеру Андрея последовал Роман, загадавший для семейной пользы желание, сразу же начавшее сбываться, о чем Роману по телефону сообщила жена. Мы с Арсением, увлеченные фотографированием, примеру просвятленных друзей не последовали, равно как и Борисыч, храпевший в этот момент внизу, в палатке.
Пока мы прогуливались, на остров заехал внедорожник, из которого вышли двое пожилых, интеллигентного вида, мужчин, и молодой парень с детьми. Мужчины оказались научными сотрудниками какого-то иркутского института, связанного с изучением Байкала. С их слов, таким, как этой зимой и весной, Байкал бывает лишь раз в несколько десятилетий.
Перед ледоставом на поверхность озера падал мокрый снег, тут же скатываемый ветром в липкие кучки, на которых потом закрепился снежный покров, так и не сдутый ветрами до самой весны. И обычных для Байкала сильных ветров в этом году тоже не было. Поэтому сейчас с высоты пика острова нам открывалась не блестящая зеркальная гладь озера, а большое снежное поле, прорезаемое следами машин. Наши собеседники посоветовали нам завтра, по пути в Сахюрту не подъезжать к берегу – прибрежный лед в южной части озера уже достаточно тонок.
За беседой прошло время, солнце склонилось к западному берегу, предвещая скорые сумерки.
Никуда не спеша, мы спустились к палаткам. Выспавшийся Борисыч уже заскучал без нас. Разложенные на солнце спальники успели немного подсохнуть – вчера в доме Сергея их так и не удалось просушить. Все занялись приготовлением и поеданием ужина.
В наступивших сумерках было особенно интересно чувствовать себя единственными обитателями острова. Интереса добавлял поднявшийся холодный ветерок. Хоть термометр и показывал всего-лишь минус двенадцать, по ощущениям было гораздо холоднее. Пришлось немного позаниматься гимнастикой, чтобы согреться перед тем, как залезть в отсыревший спальник.
От Хужира до острова Огой мы проехали сегодня 27.6 километров.
Встали до рассвета, быстро позавтракали и выехали раньше обычного, чтобы точно успеть на автобус, расписания которого мы не знали.
После Огоя началась настоящая ледовая дорога – с разметкой вешками, перекрестками и односторонним движением. Причем движением достаточно оживленным. Ехать сразу стало неуютно и уже как-то неинтересно. Благо, что впереди слева показались Ольхонские ворота – узкий пролив, отделяющий остров Ольхон от материка.
Ребята посматривали в мою сторону и шутили – я единственный, кто до сих пор не упал на льду.
Через 17 километров пути, выехав на берег, мы оказались в поселке Сахюрта. Подвернувшийся нетрезвый местный житель посоветовал нам ехать к магазину, от которого обычно отправляется автобус до Иркутска.
Найдя на главной улице нужный магазин, мы спросили продавца, бойкую женщину лет сорока, про возможность попасть в автобус. Все оказалось проще, чем мы думали – женщина-продавец позвонила по телефону водителю микроавтобуса, который в этот момент уже ехал из Хужира, по пути собирая пассажиров. На нашу удачу места в автобусе остались.
Оставшиеся до прибытия автобуса 20 минут мы разбирали и упаковывали велосипеды, а Андрей даже успел отметиться в отряде МЧС.
Борис, водитель подъехавшего к магазину микроавтобуса, человек с очень большим животом и бурятским разрезом глаз, распорядился ставить велосипеды на багажник вертикально, закрепив их веревкой.
250 километров и около 5 часов в пути, и мы в Иркутске. Проезд обошелся нам по 500 рублей за человека и 250 за велосипед. Выгрузились у железнодорожного вокзала. Сразу купили билеты, а через пару часов мы уже сидели в вагонах, причем в разных – в один вагон для всех билетов не нашлось. Велосипеды взяли с собой в купе, не встретив абсолютно никаких препятствий со стороны проводников.
Уже в вагоне я понял, насколько сильно обгорели наши лица. В неподвижном воздухе купе, без обдувания привычным ветром, лицо мое горело огнем, а окружающие нас пассажиры с интересом смотрели и спрашивали, откуда мы едем в таком виде.
Хороший получился поход, но чего-то не хватало. А не хватало чувства усталости, которая должна была накопиться за сотни пройденных километров и во время холодных ночевок на льду Байкала. Обычной походной усталости, благодаря которой в конце похода происходит перезагрузка мировосприятия и появляется желание поскорей вернуться домой. В этот раз такого не произошло, и меня не покидало ощущение некоторой незавершенности нашего похода. Возможно, будь погодные условия на Байкале более суровыми (как ожидалось), наши послепоходные ощущения были бы другие.
И все же поход состоялся – наши довольные обгоревшие лица и громкие рассказы во время дороги домой о прошедших девяти днях пути главное тому доказательство.
В Тайге сошли с поезда и погрузились в микроавтобус, который в середине ночи привез нас в Новокузнецк. Я выходил первым. Прощаясь, поблагодарил друзей за отличный поход – мы не первый год катаем вместе, но этот совместно пройденный маршрут объединил нас еще больше, и это было здорово.
9 ходовых дней. Общий километраж – 430-440 км.
